Кот, который проходил сквозь стены - Страница 4

При свете дня улица выглядела еще хуже, чем прошлой ночью. Многие старинные дома и огромные викторианские особняки вовсе заброшены. Другие либо превращены в гостиницы, либо изуродованы пристроенными витринами магазинов. Водосточные канавы забиты кашей серого льда с грязью, мусорные баки примерзли к нерасчищенным тротуарам.

— Этот район — бельмо на глазу города, — заметил таксист. — Давно пора бы его того…

— Не беспокойтесь, так и будет! — с надеждой откликнулся Квиллерен.

Приметив антикварные магазины, он остановил такси и неохотно вылез. Обвел взглядом мрачную улицу. Рождество в Хламтауне! В отличие от других районов, этот не был празднично украшен. Над широкой улицей не висели гирлянды, на фонарях не трубили сверкающие херувимчики. Прохожих почти не попадалось, машины проносились мимо, скрипя шинами, спешили куда-то в другие места.

Порыв северо-восточного ветра погнал Квиллерена к первой же двери под вывеской, утверждавшей, что там продается антиквариат. Внутри было темно, дверь оказалась запертой, но журналист приложил руки к лицу и всмотрелся сквозь стекло витрины. Он увидел большую деревянную скульптуру: кривое дерево с пятью обезьянами в натуральную величину, расположившимися на его ветвях. Одна обезьяна держала в лапах крючок для шляпы. Другая — лампу. У третьей было зеркало. У четвертой — часы. У пятой — подставка для зонта.

Квиллерен, чертыхнувшись, попятился.

Неподалеку он обнаружил магазин под названием «Три сестрички». Лавка была закрыта, хотя табличка в окне настаивала на обратном.

Квиллерен поднял воротник пальто и прикрыл уши перчатками. Он уже жалел, что подстригся так коротко. Следующим на очереди был «Бабушкин сундук» — и подвальчик под названием «Антик-техника», который выглядел так, словно не открывался вообще никогда.

Между антикварными магазинами вклинились другие лавки с неизменно грязными окнами. В одной из них — даре под вывеской «Фрукты, Сигары, Резиновые перчатки и Всякая всячина Попопополуса» — Квиллерен купил пачку табака, который оказался сырым.

С растущей неприязнью к своему новому заданию журналист добрался мимо полуразрушенной мужской парикмахерской и третьеразрядной лечебницы до большого углового антикварного магазина. На двери висел замок, а на окне — объявление об аукционе. Квиллерен проверенным уже способом заглянул внутрь: пыльная мебель, настенный часы, зеркала, охотничий рог, превращенный в люстру, и мраморные статуи юных гречанок в скромных позах.

Кроме того, он увидел отражение другого человека, направлявшегося к магазину. Неуверенной поступью этот другой приблизился, и послышался дружеский бас:

— И тебе нравится эта дрянь?

Квиллерен обернулся и оказался лицом к лицу с забулдыгой, красноглазым и сильно подшафе, но настроенным дружелюбно. На пьянчужке было пальто, явно сшитое из старой попоны.

— Знаешь, что это? Др-рянь! — повторил алкаш, пьяно ухмыляясь и всматриваясь через дверь в товары, повернулся к Квиллерену и снова произнес, осыпав журналиста мелкими брызгами слюны:

— Д-р-р-рянь!

Квиллерен отпрянул от отвращения и вытер лицо платком, но непрошенный собеседник, видно, поставил себе целью с ним подружиться.

— Не войдешь, — с готовностью объяснил он. — Дверь заперта. Заперли после убийства.

Возможно, он уловил в лице журналиста проблеск интереса, потому что добавил:

— Замочили! За-мо-чи-ли!

Это было еще одно полюбившееся ему словечко, и он проиллюстрировал его, всаживая воображаемый нож в живот собеседника.

— Сгинь! — пробормотал Квиллерен и пошел дальше.

Неподалеку был сарай для экипажей, в котором оборудовали мебельную мастерскую. Журналист попробовал открыть и эту дверь, заранее зная, что ничего не выйдет. Он оказался прав.

У него появилось неприятное ощущение, что все эти заведения фальшивые, как театральные декорации. Где их владельцы? Где коллекционеры, готовые заплатить двадцать восемь долларов за старую жестянку? Он видел вокруг только двух детишек в мешковатых комбинезонах, рабочего с ведром, старушку в черном, семенившую по улице с сумкой для покупок, и добродушного пьяницу, усевшегося теперь на обледеневший тротуар.

Квиллерен поднял глаза и заметил, как в одном окне что-то будто шевельнулось — в сверкающем чистотой окне выкрашенного в серый цвет небольшого здания со свежей черной отделкой и красивым медным дверным молотком. Строение больше походило на жилой дом, но вывеска ясно гласила: «Голубой дракон. Антиквариат».

Он медленно поднялся по восьми каменным ступенькам и попробовал открыть дверь, вновь уверенный, что та окажется запертой. Однако, к удивлению, она открылась, и журналист вошел в прихожую, очень элегантную и аккуратную.

Натертый паркет покрыт восточным ковром, стены оклеены изящными китайскими обоями. Над полированным столиком с хризантемами в фарфоровой вазе — зеркало в позолоченной раме, увенчанное тремя завитками. Слышался аромат экзотических благовоний. Стояла мертвая тишина, если не считать тиканья часов.

Квиллерен застыл в изумлении и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Он резко повернулся, но увидел только арапа — вырезанную из черного дерева фигуру нубийского раба в натуральную величину с тюрбаном на голове и злыми глазами, сделанными из драгоценных камней.

Теперь журналист уверился, что Хламтаун — действительно нечто фантастическое. Зачарованный дворец посреди дремучего леса!

Проход на лестницу преграждала голубая бархатная лента, но двери гостиной были приглашающе распахнуты, и Квиллерен с опаской прошел в комнату, полную картин, серебра и бело-голубого фарфора. На высоком лепном потолке висела серебряная люстра.